Огромные хлопья снега налипали на дворники и оседали на лобовом стекле. Город засыпало снегопадом. Но именно так начинаются все самые интересные сказочные истории.
Или не так...
Или весна. Как-то маятно, и мало воздуха. И эти соловьи под окном совершенно не дают спать и орут, как оглашенные...
На самом деле я не знаю, как начинаются сказочные истории. У меня просто нет такого опыта. И когда док говорил мне рассказать о моей идеальной жизни, идеальной работе или женщине моей мечты, я впадал в ступор. Чтобы это придумать, я должен знать, как оно бывает. У меня должен быть перед глазами образец, пусть не из моей, пусть из чужой жизни. Но мне просто неоткуда было это взять. Нельзя придумать то, чего никогда с тобой не случалось.
Док сказал, что это не помешает мне снова жить как и прежде.
Я сидел и смотрел в выпученные по-рыбьи глаза кадровика, пытаясь понять, заглядывает ли в его голову хоть иногда какая-нибудь интересная мысль, но у меня это никак не получалось. Я перебирал в голове вопросы, которые мне хотелось ему задать, от "Читал ли он Канта?" до обсуждения теории черных дыр Хокинга. Но его пальцы с тщательно отполированными ногтями продолжали листать мое резюме, и мне почему-то казалось, что он вряд ли поддержит разговор.
Это было пятое собеседование за сегодня. В трех местах я уже получил одобрение. Никто не умеет скрывать свою потекшую голову лучше, чем человек с самым настоящим диагнозом. Шизофреники, например, вообще гениальные люди, и тому масса примеров в истории. Впрочем, доктор считал меня совершенно здоровым, и был убежден, что мне просто нравится быть не таким как все и примерять на себя причудливые медицинские названия.
А я понимал, что эти люди - они пустые. У них пустые глаза и пустые головы. Мне не о чем с ними говорить. И галлюцинации моих соседей по палате были содержательнее и интереснее, чем их монотонная и практически автоматическая жизнь.
Я вышел на улицу, ловя ртом снежинки, и, медленно пританцовывая пошел в сторону вокзала, подбрасывая в воздух заполненные многочисленные анкеты, на которых был написан мой пропуск в обычную жизнь.
Через 15 минут уходила последняя электричка на Гатчину. Петька наверняка удивится и обрадуется, снова увидев меня. А док, сто процентов, уже кипятит чай.
Конец.
