Две недели в Италии пролетели совсем незаметно. Лида собирала чемодан. Но эта простая задача давалась ей сегодня с трудом: она в растерянности ходила по комнате, перекладывая вещи с места на место.
- Я чувствую себя…опустошенной и потерянной. – Она подняла глаза на Лию, которая вошла в комнату.
- Словно потеряла ориентиры и не знаешь, куда идти?
- Да. Именно так. – Лида присела на диван, прижимая к груди ворох исписанных листов.
- Это хорошо. – Лия медленно опустилась на диван рядом с ней. – Это - новое. Знаешь…вот ты катишься по колее, ни о чем не задумываешься, даже ни на секунду. Но, если остановить тебя и спросить: куда ты катишься, зачем, для чего – ты ведь не сможешь ничего ответить. – Лия стала аккуратно собирать остальные листы в стопку, выравнивая ее по бокам. – И вот теперь ты можешь сама найти ответы на эти вопросы. И найдя, или вернуться в эту колею, но уже осознанно…
- Или вообще пойти в другую сторону, - договорила за нее Лида. -Знать бы еще в какую…
- А ты не спеши. Придет со временем…
- Обещаешь? – Лида улыбнуласьи присонилась плечом к спине подруги.
- Ад-на-зна-чно, - смешно сощурившись и улыбнувшись в ответ, сказала Лия.
*****
Марк гонял вилкой по тарелке последний пельмень, тщетно пытаясь ухватить его. Лия задумчиво смотрела на его игру, улыбаясь своим мыслям.
- Грустишь? – Он понял, что внимание жены ускользает и быстрым и точным движением отправил пельмень в рот.
- Уже нет. Это было хорошее время. Продуктивное. Я смогла…
- Ты смогла?.. – Марк подвесил фразу в воздухе, чтобы Лия все-таки продолжила говорить.
- Я…смогла…- она выговаривала медленно каждое слово, - туда вернуться. Мысленно вернуться. Это было неприятно, но нужно. Очень нужно. Чтобы понять, что же тогда произошло.
- И…что же тогда произошло?.. – Его голос стал тихим. Он боялся, что сейчас Лия сменит тему, ускользнет, как делала это всегда.
-Как ты думаешь, где грань между нормой и патологией? Я имею ввиду человеческую психику.
-Ты можешь говорить прямо? Я уже большой мальчик. – Он ободряюще улыбнулся.
-Не в этом дело. Я пытаюсь понять. Вся психиатрия родилась из описания не-нормы. Получается, что мы не знаем, а что такое – норма. Мессинг, который с детства слышал мысли других людей, - норма или нет? Ладно, Мессинга мы чтим и уважаем. Но при этом в опроснике на определение шизофрении или паранойи мы увидим вопрос: «Не кажется ли вам, что ваши мысли слышны окружающим?» или «Не кажется ли вам, что вы можете читать чужие мысли?» И упаси тебя Господь ответить «да». Где в итоге грань между тем, что мы на самом деле еще просто не понимаем, и тем, что, однозначно, нужно лечить?
- Мне кажется, ты пытаешься отрицать…
- Я пытаюсь понять, - Лия резко перебила Марка. – Да, я сейчас полностью отдаю себе отчет в том, что тогда случилось, и мы еще поговорим об этом. Но были вещи, за которые медицина не отвечает. Она до сих по не знает, что с ними делать. Никому ведь не пришло в голову ставить психиатрические диагнозы Ванге, не так ли?
Марк поднялся из-за стола и двинулся в сторону двери.
- Пара минут.
Он вернулся со стопкой книг, улыбаясь от предвкушения интересной и необычной беседы.
Открыв одну из них по загнутому внутрь краю страницы, он начал читать:
«Мнения Вейса и Уиттона подтверждаются результатами последнего опроса в отношении экстрасенсорных явлений. Удостоверившись в том, что опрос анонимен, 58 % из 228 опрошенных психиатров (многие из них были деканами медицинских факультетов) заявили, что для выпускников-психиатров «весьма желательно разбираться в экстрасенсорных явлениях»; 44 % признали за экстрасенсорикой немаловажную роль в процессе лечения».
- Это Майкл Талбот и его книга «Голографическая Вселенная». Я, правда, за него не ручаюсь, на человека макароны падали с потолка…- Марк хитро улыбался, листая уже другую книгу.
- Как макароны? - Лия выглядела обескураженной.
- Ну…так. Параллельные миры. Или глюки. Или то и другое одновременно. Выбирай любой вариант. Тебе какой больше нравится?
Лия только хотела ответить, но Марк перебил ее:
- Погоди, погоди. Это только начало. Вот, например, Станислав Гроф. – Он начал читать и по всему его виду было понятно, что эта ситуация невероятно забавляет его.
«Многие случаи необычных состояний сознания, которые сторонники традиционной школы психиатрии диагностируют как психозы и часто пытаются лечить такими радикальными методами, как инсулиновый шок и электрошок, на самом деле являются психодуховными кризисами».
- Ты садись поудобнее – тут не быстро. - Марк перелистнул несколько страниц, словно ища нужное место. – Чтобы ты сразу понимала: это достаточно известный психиатр с очень большим опытом работы. Он описывает свои случаи, конкретные реальные случаи.
Вот, смотри…- Он, видимо, нашел нужное место и продолжил читать:
«Во время третьей сессии в первые два часа тоже не было ничего неожиданного, поскольку переживания напоминали те, что имели место на первых двух, но затем все внезапно изменилось. Флора стала плакать и жаловаться на то, что боль от спазма стала просто невыносимой. Прямо на моих глазах спазм усилился и на ее лице застыло выражение, которое может быть описано только как маска зла.
Она начала говорить глубоким мужским голосом, и вообще все в ней изменилось настолько, что мне трудно было найти что-то общее между ее новым и прежним обликами. В глазах появилось выражение неописуемой жестокости, напоминавшее последнюю сцену из фильма «Ребенок Розмари» — крупный план ребенка, одержимого дьяволом. Ее кисти, сведенные судорогой и больше похожие на когти, дополнили эту картину. Затем энергия, которая подчинила ее тело и голос, приняла персонифицированную форму и представилась как Дьявол.
«Он» повернулся прямо ко мне, приказав держаться подальше от Флоры и оставить попытки ей помочь. Он утверждал, что эта женщина принадлежит ему, и пригрозил, что накажет любого, кто посмеет вторгнуться на его территорию. То, что за этим последовало, было шквалом откровенного шантажа, сериями угроз, описывающих то, что произойдет со мной, моими коллегами и нашей программой, если я не подчинюсь. Трудно описать ту зловещую атмосферу, которую породила эта сцена — в комнате буквально ощущалось присутствие зла.
Угрозы становились все страшнее и страшнее, поскольку они содержали вполне конкретную информацию, которую не могли узнать пациенты больницы. Часть этой информации касалась лично меня, но в основном относилась к моим коллегам из Спринг-Гроув. Когда я позднее рассказал им, что происходило на той сессии, они были поражены, поскольку просто не представляли себе, каким образом я или моя пациентка могли получить подобную информацию о настолько специфических аспектах их личной жизни».
Марк поднял на меня глаза.
- Что в итоге с ней стало? – спросила Лия.
- Полное и тотальное исцеление по окончанию этой сессии, которая на самом деле была больше похожа на экзорцизм. Но ты видишь – я принес тебе целую стопку литературы. У меня есть, например, доклад одного американского психологического сообщества по результатам работы группы поддержки для людей, которые слышат голоса. При этом исцеления у них не достигнуто. Они учатся жить с этими голосами дальше. И это далеко не всё. Совсем не всё.
- Джон Нэш, - медленно произнесла Лия. Она уже не смотрела на Марка, ее взгляд уставился в одну точку, казалось, что она пристально рассматривает узор плиток пола.
- Кто это? - Марк отложил принесенные книги в сторону.
- Это математический гений, лауреат Нобелевской премии по экономике. По его истории жизни был снят фильм «Игры разума». И это совершенно правдивая история. Он тоже не смог вылечить свою…свои голоса. Он просто научился с ними жить.
Лия подняла глаза на Марка. В них он увидел полную растерянность и недоумение.
- Что это за мир, Марк? Мир, про который мы на самом деле ничего не знаем, и в котором совершенно не понятно, как жить?
Journal information