Сельская школа имеет свои особенности. Потому что на урок может не прийти весь класс. Например, начались полевые работы и дети остались дома сажать картошку.
Многие сельские семьи буквально выживали за счет подсобных хозяйств, поэтому почти в каждом дворе была своя теплица.
Ушлые китайцы засевали большие никому не принадлежащие поля, выращивали там зелень, а потом продавали ее нам на местных базарах. Рядом с зеленью красовались сочные арбузы на бахчах.
К тому времени у меня уже пришло понимание, что именно я могу дать детям. Преподавать пришлось, кстати, не английский, а историю. Ученики по английскому в то время уже щедро собирались у меня дома.
На этом этапе моей жизни мне уже было не интересно просто преподавать и пересказывать достаточно скучные исторические факты. Мне хотелось дать детям нечто большее. Хотелось, чтобы они выросли, как личности. Я с восторгом смотрела в их пытливые глаза и радовалась, когда вопросы их были о чем-то большем, даже если это были вопросы не только о жизни, но и о каких-то банальных интересах.
На одном из уроков девочки попросили меня рассказать как правильно краситься. Я с радостью изложила базовую теорию, потому что помогала тогда маме в раскручивании бизнеса с компанией «Орифлейм».
Иногда мне нравилось говорить о смысле жизни, о Боге, о каких-то более серьезных вещах. Потому что обычные факты сухи и строги и совершенно не помогают нам в жизни и не дают о ней никакого представления.
Мне кажется задача учителя – не просто снабдить учеников набором теоретических знаний, а дать им неизмеримо большее. Помочь им обрести смысл их жизни, помочь им задуматься о чем-то важном, помочь им посмотреть внутри самих себя. Поэтому меня так радовала каждая такая возможность.
Тогда же мне понравилось держать аудиторию интересным рассказом. И иногда урок превращался почти в театральное действо.
Были у этой работы совсем неприятные мне стороны. Приходилось постоянно писать длинные и нудные тематические планы и многочисленные отчеты. Все, что не связано с творчеством, с креативом, с бурным полетом мысли, не задействует мой ум и мои творческие активные способности – казалось мне невероятно скучным и давалось с огромным трудом. Зато удавалось написать хорошие стихи для постановки различных утренников и школьных представлений.
Такая история творилась с самого детства. Еще в евпаторийском санатории, где я проводила свое лето каждый год, я вдруг стала писать театральные постановки в стихах и предлагать их всем разыгрывать на сцене. Почему-то мне это было невероятно интересно.
Любые рамки вообще выглядят достаточно уныло. И мне всегда в них тесно.
А еще было забавно вспоминать, как моя мама всегда твердила мне: «Учи историю, когда-нибудь она тебе обязательно пригодится». Как будто она знала, что так и будет.
Хотя, когда в Университете нам читали методику преподавания, я не смогла посещать лекции, так как нужно было работать, поэтому зачет мне поставили автоматом за красивые глаза.
Преподаватель посмотрел на меня долгим пронзительным взглядом и сказал: «Только пообещайте мне, что вы никогда не будете преподавать». Я честно пообещала.
Мне всегда хотелось заглянуть внутрь человека. Как внутрь взрослого человека, так и внутрь ребенка. Слова каждый раз я старалась увидеть душу. Всегда хотелось понять причины и мотивы человеческих поступков.
Как в детстве, когда я на каждое слово мамы задавала вопрос: «Почему»? Если мне нельзя сейчас гулять, то почему? Если нужно сделать это, то почему?
Так и в преподавании, когда ты видишь ребенка, - ты видишь в нем не просто кого-то, кого ты должен чему-то научить, а будущую личность. И тебе очень хочется помочь ей опериться. Помочь родиться и выйти на свет. Наверное в этом и весь настоящий смысл учительской работы.
Я помню многих своих учеников, которые до сих пор пишут мне. И это невероятно приятно. Они пишут о том, что они поняли спустя много времени. Это трепетно, порой до слез. Значит все труды, все посеянные зерна, наконец, проросли. Радоваться тому, как они родились, как личности, и свободно летят – самая большая награда для учителя.
Я помню Вову, который был невероятно талантливым композитором и уже тогда писал очень красивую музыку. Но родители склоняли его к военному училищу, за компанию с его другом. По моему мнению тонким, ранимым и талантливым личностям в армии делать совершенно нечего. Поэтому я предложила ему получить какую-то базовую профессию, которая его прокормит, и параллельно продолжать писать музыку, надеясь, что когда-нибудь это обязательно приведет его к успеху.
Так в итоге и случилось. Через несколько лет Вова пригласил меня на свой концерт и сказал, что это было очень правильное решение, за которое он мне очень благодарен.
Помню и девочку – дауненка, которая только числилась в нашем классе, но не посещала уроки. Но в ней при этом было так много Солнца и тепла, так много радости и любви. Она всегда тянулась к людям и обнимала всех, кого видела. И мне было очень грустно, что я не понимала, что я ей могу дать, чему я могу ее научить. Но я могла просто обнять ее в ответ. Просто тепло обнять и побыть с ней рядом.
Я очень хорошо помню выпускной вечер. Помню, как мальчишки приглашали меня на танцы, но я смущалась и не знала, как на это ответить и как вообще можно танцевать со своими учениками. Это так странно – понимать и помнить, что они когда-то были такими маленькими, совсем детьми, и вот – это уже совсем взрослые люди.
И так грустно, когда эти красивые птицы, наконец, вылетают из своего гнезда. И одновременно так радостно, что это все-таки случилось.
Journal information